И это стало самым главным.

И мы начали.

Мне стало интересно встретиться с ним, понять контекст, почувствовать ещё один голос.
Но, если быть честным, повлияло не это.
Не только деньги. И не только смелость её решений.

«Я тебя услышал. Я с тобой».

«Ты бы могла начертить этот дом
и без меня»

«Я тебя услышал. Правда услышал».

Я даже сказал ей однажды:

Эта игра стала вызовом.
Проект — стал диалогом.
А моя работа — ответом:

Так она говорила. Так она мыслила. Рационально —
и при этом живо. С точностью, но и с лёгкостью.
Она играла в эту игру, и я увлёкся. Я втягивался —
всё глубже. Дать ей то, о чём она говорила.
Не только нарисовать — угадать. Сделать её образ — реальностью.

Она говорила про кухню так, как будто уже варила там кофе. Про шкаф — как будто её вещи давно были аккуратно разложены. Она знала, где будет мыть окна. Где устанет и приляжет — не доходя до спальни.
В библиотеке. На диване. Она чувствовала дом ещё
до его рождения.

Даже когда не было участка. Не было земли, не было адреса. Был только проект. Но он уже жил.
Он рос — из её слов, образов, из её чётких, почти телесных ощущений.

Она зажигала во мне азарт. Порой одним словом, взглядом, фразой. Я хотел ей показать:

С первых эскизов ей всё нравилось. Она радовалась. Удивлялась. Вдохновлялась. Я видел — попадаю в точку. И всё равно делал больше. Рисовал больше. Придумывал глубже. Она была довольна,
а я всё добавлял.

Меня притягивала она — как женщина, как мать,
как человек. Как она говорила о доме

Я начал задаваться вопросом —
кто ещё будет жить в этом доме?

Она читала. Любила картины. Искусство было для неё
не отвлечённой темой, а частью повседневности.
Её дом уже существовал — где-то в её воображении,
в воспоминаниях, в любимых формах и привычках.
Она работала — по-настоящему. Жила в своём деле. Присутствовала в нём. Я не встречал людей, кто так держался бы за свою работу. Кто бы так уважал труд —
и свой, и чужой.

Человек из мира искусства.
Второе поколение антикварного дела.
С тонким вкусом, с огромной внутренней культурой. Она смотрела на вещи —
и сразу понимала их суть.

Я удивился. У неё было много знакомых,
к которым она могла бы обратиться.
Архитекторов, дизайнеров, советчиков.
Но в её голосе звучала не просьба,
а уверенность.

Мы давно знали друг друга. Часто пересекались. Болтали, обменивались взглядами, словами.
И вот однажды — совершенно случайно —
она сказала:

Наша заказчица. В юбке — и с характером,
которому позавидуют многие в пиджаках.
С ней можно было говорить часами —
о дизайне, архитектуре, жизни